Шесть заправок «Роснефти» уделали по ценам пару сотен частных АЗС. Выяснили, что в Забайкалье творится с бензином

Рост цен на бензин в Забайкалье и по стране в целом замедлился, но надолго ли? Только за сентябрь стоимость литра топлива в крае выросла сразу на рубли, а не на копейки. На многих АЗС цена подскочила в среднем на 5 рублей. Лишь некоторые заправки, принадлежащие так называемым вертикально интегрированным нефтяным компаниям (ВИНК), смогли удержать цену.

Почему так происходит, что на заправках в одном городе стоимость бензина может отличаться разительно, а если сравнивать цены в регионах, то Забайкалье обязательно проиграет соседям? Чем объяснить скачок цен в сентябре и могут ли местные власти с депутатами хоть как-то влиять на ситуацию на топливном рынке края? Об этом и не только мы говорили с председателем Забайкальского краевого отделения Независимого топливного союза России Павлом Сорокиным. Ниже приводится отредактированная расшифровка выпуска «Редколлегии» с ним от 2 октября.

— На топливном рынке я с 1998 года, представляю Независимый топливный союз России. Он возник в 2018 году, когда случился мировой топливный кризис. На тот момент президент США Дональд Трамп вышел из сделки с Ираном, снова наложил санкции, связанные с запретом продажи нефти, и, соответственно, цены на нефть скакнули, что отразилось и на внутреннем рынке России. Правительство начало жестко регулировать цены, вмешалось в процесс, чтобы наши покупатели бензина не сильно заметили последствия этого кризиса. Но все эти постановления касались в основном ВИНКов, но не затронули частные заправки, которыми мы сегодня пытаемся руководить. Кому-то они нравятся, кому-то нет, но на территории Забайкалья у нас более 220 АЗС. Мы оказались за рамками соглашений, поэтому назвали организацию «Независимый топливный союз». В России в среднем мы занимаем порядка 30–40% топливного рынка.

— Выходит, с 2018 года, когда цены стали расти резко, государство смогло притормозить их искусственно, приравняв рост к уровню инфляции. Но, как вы говорите, речь идет только о ВИНКах. Это с тех пор разница цены, скажем, на «Нефтемаркете» и заправке «Роснефти» стала ощутимой?

— Тогда мы оторвались ценами от ВИНКов, потому что общий рост оптовых цен на месте не остался, его не отрегулировали. Независимые компании сначала пытались изо всех сил оставаться на прежнем уровне, потому что разница в цене с той же «Роснефтью» ведет к тому, что к нам просто не едут. Тогда я и начал рассказывать людям о всех этих ситуациях, потому что в АЗС полетели камни. Можно сказать, что справедливо, потому что мы не смогли цену удержать. Она оторвалась на 12 рублей, и это было для нас очень болезненно, для частного рынка, потому что у нас существенно снизился товарооборот.

— А какие именно меры принимало государство?

— Правительство, чтобы удержать цену, ввело демпфирующий механизм. То есть своего рода субсидию для нефтяных компаний, чтобы им было выгодно торговать и на внутреннем рынке, потому что в то время при росте потребления на мировом рынке стало более выгодно продавать топливо на экспорт. Его просто перестало хватать для нужд России. Поэтому появилась еще одна мера — перед нефтяными компаниями была поставлена задача, что на внутреннюю биржу нужно поставлять понятный объем — 12%. Сейчас еще добавили процент.

— Действительно, тут важно напомнить, что сегодня всё автомобильное топливо для внутреннего рынка страны закупается через Санкт-Петербургскую биржу нефтепродуктов, а не напрямую у нефтеперерабатывающих заводов, как это было раньше. Это правда, что розничная цена на АЗС ВИНКов, благодаря господдержке, от цен на бирже не зависит, чего нельзя сказать о независимых заправках?

— Так и есть, розничная цена на заправках ВИНКов и цена оптовая, которую дает биржа, никак между собой не связаны. То есть розница у них может оставаться незыблемой, при этом оптовая часто выходит даже выше. А так как все независимые компании находятся исключительно в рыночных отношениях, то отсюда и берется конечная разница в ценах, которую видит потребитель.

По сути, у нас существует в стране сразу два топливных рынка, чего в принципе, даже по законам, быть не должно. Один действительно рыночный (независимый), а второй — государственный. И сейчас такая ситуация в медийном поле, что всё, что касается решений по бензину, — относится только к государственному управляемому рынку. А всё, что есть отрицательное — рост цен, нехватка бензина на АЗС — относится к частным компаниям.

— Вы рассказывали о своей проблеме — неравенстве условий на рынке — представителям исполнительной и законодательной власти регионального уровня? У них есть какие-либо рычаги, чтобы влиять на эту ситуацию?

— В 2022 году мы тесно работали с разными ветвями региональной власти. И на уровне Законодательного собрания Забайкальского края с помощью депутата Дмитрия Тюрюханова и спикера Юрия Кона смогли добиться появления субсидии на железнодорожные перевозки, если берем топливо с дальних нефтеперерабатывающих заводов. Это на цены повлияло слабо, но мы хотя бы смогли покупать по одинаковым ценам на Ангарском заводе и, грубо скажем, на Московском. Ситуацию поправило, мы порадовались, но ВИНКи посмотрели на это и начали субсидию забирать чуть-чуть быстрее нас, покупая большие объемы и перевозя их по стране. Теперь нам достаются крохи.

— То, что мы ощутили в сентябре, когда цены поползли вверх прямо на глазах, это последствия нового топливного кризиса?

— Он случился после начала специальной военной операции, когда многие страны стали нам противодействовать, применять санкции, к которым присоединилась и Европа. В том числе в части покупки нефтепродуктов. Они посчитали свои возможности на тот момент, подумали, что им хватает собственных НПЗ, но столкнулись неожиданно с тем, что, во-первых, их НПЗ работают в основном именно с нашей нефтью, поэтому не все заводы смогли ее перерабатывать в достаточном количестве при переходе на другие виды нефти. Во-вторых, Россия и Саудовская Аравия, глядя на ситуацию, снизили добычу нефти, и на рынок ее стало поступать кратно меньше. В Европе возник дефицит.

Цена сразу существенно скакнула вверх. И в это же время правительство России решило, что нужно убавить демпфер в два раза, которым она создавала альтернативу продажам за рубежом на внутреннем рынке. Рост доллара, увеличившийся дефицит на мировом рынке, а еще и недостаточный объем инвестиций в нефтепереработку в мире, так как к 2025 году там планировали перейти на электромобили, но перенесли дату на 2035-й. Всё это привело не к кризису для Европы, но к дефициту. Соответственно, из России стали закупать больше, цена возросла, а демпфер уменьшился. Нефтяные компании не поняли этого маневра, и даже тот объем, который выделялся на биржу для российского рынка, начал скупаться трейдерами и продаваться тоже за рубеж.

Теперь уже дефицит сложился на внутреннем рынке России. И мы в сентябре 2023 года столкнулись с тем, что не могли отгрузиться с заводов никоим образом. Затем мы столкнулись и с существенным повышением цен на оптовом рынке. На ВИНКах, зажатых государственными соглашениями, рост в рознице произошел небольшой, а мы по-другому жить не можем. У нас есть своя рентабельность, ниже нее мы уйти не можем, в убыток работать нельзя — нужно платить зарплаты, за электричество.

— После того, как цены в сентябре поползли вверх, российское правительство ввело временное ограничение на экспорт бензина и дизельного топлива. На ваш взгляд, как долго может действовать это ограничение? И когда мы почувствуем эффект от того, что больше топлива стало оставаться на внутреннем рынке?

— Так как у нас страна большая, работа правительства сказывается на нас только через какое-то время. Решение о запрете экспорта ситуативное, не может продолжаться долго. Оно может продолжаться по мере заполнения резервных емкостей на заводах, потому что затем производство топлива надо будет или сокращать, или принимать еще какое-то взвешенное решение. Я думаю, что правительство найдет способ, как эту проблему решить. Но одно могу сказать, что цены на бирже после введенного ограничения сразу пошли вниз. Но мы-то уже закупились по высоким ценам.

Биржа нам ставит условия, что после оплаты нефтепродуктов, которые мы в живом рыночном режиме купили, она нам отгрузит их не менее чем через 60 дней. Например, купили мы дизельное топливо по 100 рублей за килограмм, а сейчас это даже дороже розницы. Но потом цена откатилась. Эта бочка — купленная задорого — отгрузится только через 2 месяца, то есть получим мы ее в худшем варианте к ноябрю. Может, раньше. А цена теперь упала до 70 рублей, и тоже в сентябре. И вот уже куплена следующая бочка. Поэтому мы можем ожидать всплеска и падения розничной цены только к ноябрю. Но что будет в ноябре, мы опять же не знаем. Какой топливный кризис нас еще ожидает, как будет вести себя биржа к ноябрю? И мы всегда живем в состоянии непредсказуемости. Сегодня ситуация такая, мы о ней разговариваем, но говорим уже о ноябре, о последствиях. А что будет в ноябре, кто знает? Я не знаю.

— Почему заправки ВИНКов, если они находятся в таких привилегированных условиях, не появятся везде в Забайкалье? Ведь сейчас их очень мало, а основную нагрузку, особенно в районах, принимают на себя АЗС независимых игроков рынка, у которых выставлены рыночные розничные цены, то есть более высокие.

— Мы потратили на организацию рынка очень большие деньги, я имею в виду частных торговцев. И государство нам сказало, что оно с нами работает. Мы много раз задавали вопросы: «Вы нам скажите, если мы вам не нужны. Выпустите закон, монополизируйте рынок, делайте его государственным, а остальные свободны». Нет, нам говорят, мол, работайте. Хорошо, мы будем работать, но тогда вы нас хотя бы поставьте в какие-то конкретные условия, не разделяйте. Сейчас в крае по бензину разница у меня с ВИНКами — 11 рублей. По дизтопливу не считал, но, думаю, что и больше. Я не могу эти 11 рублей кому-то подарить, у меня коммерческая организация, цель которой — получить прибыль.

У нас более 220 АЗС по всему краю, а у «Роснефти» шесть. По всем деревням она точно заправки ставить не будет, но если это произойдет и они появятся в значимых районах со своими ценами, независимые АЗС просто разорятся, если ситуация в целом на государственном уровне не изменится. Тогда мы потеряем рынок независимых АЗС, а это 3 тысячи рабочих мест.

Поэтому я выступаю за сохранение того рынка, какой есть сейчас, но при этом уверен, что единственный вариант для его поддержки — отстаивать наши интересы именно силами краевых депутатов, правительства. Мы много встречались, разговаривали с властями. И лет 5 назад речь шла о том, что «Роснефти» готовы предоставлять землю без тендера, лишь бы строились. Но они не идут, потому что им неинтересно. В Забайкалье плотность населения — 2,5 человека на квадратный километр. И проливы на независимых АЗС очень низкие. А шесть заправок «Роснефти» проливают столько же, сколько мы все вместе, наверное. Ну и смысл им растягивать свою сеть, когда, построив новую АЗС, они особо не получат нового притока? Нам надо остаться в ситуации, которая есть, потому что нельзя звать для решения семейных проблем соседа. Нам нужно здесь разбираться. Поэтому у нас очень большие надежды как раз на депутатов, на наше правительство. Чтобы они отстаивали наш регион, наших людей.

— Чего нам — забайкальцам — ждать от топливного рынка в ближайшее время? Можно ли уже сейчас сказать, как будет меняться ситуация?

— Я мечтаю об этом, чтобы легкий путь по привлечению «соседа» в семью для решения внутренних проблем края остался за рамками, чтобы здравый смысл к нам пришел и мы вернулись все-таки к обсуждению вопросов Забайкалья с его жителями и коммерсантами. Чтобы все вместе этим занимались, а не каждый сам по себе. Есть надежда, что мы ситуацию поправим, разницу между независимым сектором и ВИНКами уберем, чтобы мы на рынке пришли к консенсусу. Тогда вопиющего безобразия у нас не будет, мы сильно на это надеемся, я об этом не раз говорил. Мы не желаем, чтобы у нас такой разбег цен был.

Рост бензина, конечно, будет, но взрывного роста какого-то, чтобы он убежал от наших зарплат, не ожидается. Бензин продолжит расти, но в пределах инфляции, управляемый государством. И тут интересно взглянуть на динамику за последние более чем 40 лет.

Сравним 1980 год, 2000-й, 2023-й. Хлеб в 1980-м стоил 16–22 копейки, в 2000-м — 6 рублей, сегодня — 45 рублей. Рост с 1980 года — в 204 раза. То же самое по бензину. 40 копеек, 7,5 рубля, 51 рубль. То есть в 127,5 раза. При этому у нас стоимость всей потребительской корзины примерно одинаково растет на уровне с бензином, но он даже меньше, на планку ниже идет. Особенно в 2022–23 годах — он сильно оторвался от этого показателя и остался внизу. И средняя зарплата тоже менялась соответственно: 195 рублей; 2223 рубля; около 69 тысяч рублей. Рост с 1980 года в 353 раза. Поэтому, как я считаю, бензин даже не дорожает, а дешевеет. На зарплату его сейчас можно купить больше, чем 20 и 40 лет назад.